Алексей Карпов - Владимир Святой [3-е издание]

Как показали последующие события, Никифор не мог рассчитывать на собственные силы. Он давно уже был втянут в изнурительную войну с арабами — которую, кстати, вел довольно успешно. Одновременно продолжалась и другая война — с Германской империей, развернувшаяся в южной Италии. Совершив поход к границам Болгарского царства, поход, носивший скорее демонстративный, чем разведывательный, характер, и убедившись в сложности ведения войны в незнакомой гористой местности, василевс решил добиться победы другим путем. Посланный на Русь Калокир и должен был, по его задумке, привести против болгар русскую рать. Калокир двигался не налегке. Его сопровождал внушительный обоз, включавший, кроме прочего, предназначенное для русов золото — около 15 кентинариев (то есть около 455 килограммов). Для того времени сумма не столь уж большая. Никифор поскупился. Средний византийский наемник получал ежегодно 30 номисм золота. Суммы, привезенной Калокиром, хватило бы чуть больше, чем на три с половиной тысячи воинов. Святослав же должен был привести много больше. Впрочем, Никифор не нанимал Святослава, но лишь стремился задобрить его. Видимо, Калокиру было поручено ненавязчиво напомнить русскому князю о договоре, существовавшем между Русью и Византией. По этому договору Русь признала себя союзницей Империи и обязалась оказывать ей военную помощь в случае нападения неприятеля.

Калокир сумел завязать дружбу с «архонтом русов». Византийский историк Лев Диакон, от которого мы и знаем о подоплеке происходивших событий, объяснял уступчивость Святослава его жадностью к золоту. «Все скифское племя необычайно корыстолюбиво, в высшей степени алчно, падко и на подкупы, и на обещания», — разъяснял он{30}. Но, вероятно, дело было не только в золоте. Тем более что Святослав, по свидетельству русских летописей, проявлял полнейшее равнодушие к богатству.

Предложение Калокира пришлось по душе русскому князю другим. По словам Льва Диакона, Калокир уже тогда дал понять, что Империя не станет препятствовать установлению власти Святослава над всей Дунайской Болгарией. Действовал ли Калокир по указанию Никифора? Или это была его личная инициатива? Последнее более вероятно, особенно в свете того, что, как выяснится впоследствии, Калокир не оставлял мысли самому занять византийский престол. Для этого ему нужен был союзник, каковым и становился Святослав. Позднее в Константинополе стали известны некоторые подробности пребывания Калокира в Киеве. В частности, передавали, что в нарушение законов Империи и норм христианской Церкви патрикий совершил кощунственный акт, побратавшись с язычником Святославом.

Дунай издавна манил к себе киевских князей, начиная с легендарного Кия, основателя Киева и первого Полянского князя. По представлениям людей древней Руси, именно Дунай был родиной славян, колыбелью их истории. «Сели суть словени по Дунаеви, где есть ныне Угорская земля и Болгарская, и от тех словен разошлись по земле и прозвались именами своими» — так повествует древнейший киевский летописец о происхождении своего народа; с этих строк и начинается историческая часть «Повести временных лет».

Дунайские славяне, получившие имя болгар от завоевателей тюрков, пришедших с Волги и Урала, воспринимались киевскими славянами как ближайшие родичи. В этом отношении они немногим отличались, скажем, от древлян или дулебов и тиверцев — та же славянская речь («а язык словенский един»), те же общие исторические судьбы. Правда, болгары были христианами. Но языческая Русь хорошо знала христиан и не питала к ним особого почтения или страха. Имели болгары своего царя — но ведь свои правители были и у древлян, и у вятичей, что не помешало киевским князьям завоевать их. Царское же достоинство правителя болгар не могло не привлекать Святослава. Было Святославу известно о Болгарском царстве и другое — расположенное вблизи Византийской империи, оно вобрало в себя отблеск славы последней; владевший Болгарией как бы держал в своих руках меч, занесенный над Византией.

Какое-то время Святослав, вероятно, колебался. Однако сама судьба положила конец его раздумьям. Святослав увидел себя во сне повелителем страны болгар. Люди того времени смело отдавались судьбе. Пророчество, открывшееся во сне, было верно истолковано князем. Киевские дружины двинулись в поход на Дунай.

«Повесть временных лет» относит дунайский поход Святослава к 6475 (967/968) году. Однако точнее, вероятно, дата, названная византийским историком второй половины XI века Иоанном Скилицей, — по его словам, росы напали на Болгарию «на пятом году царствования Никифора, в августе месяце 11 индикта», то есть в августе 968 года{31}. Лев Диакон называет численность войска Святослава — не считая обоза, оно состояло из 60 тысяч «цветущих здоровьем мужей»: Святослав «поднял на войну все молодое поколение тавров» (так Лев именует киевских русов){32}.

Летние месяцы прошли в хлопотах и подготовке к войне. Главное было запастись оружием и ладьями. Провиант не заботил киевского князя. Приближалась осень — время жатвы, и Святослав справедливо рассчитывал, что войско сможет легко прокормиться в завоеванной стране.

Наступление русов развивалось стремительно. Миновав днепровские пороги, их ладьи вышли в Черное море и двинулись вдоль его северного побережья. За устьем Дуная начиналась страна болгар. Те спешно готовились к отражению натиска (едва ли не предупрежденные коварными византийцами). Болгарское войско должно было помешать высадке неприятеля. Однако уже первая битва показала полное превосходство русов. Стремительно выпрыгнув из челнов и выставив вперед щиты, они обрушились на оборонявшихся. Болгары отступили в беспорядке. Исход войны, по существу, был решен. Рассказывают, что царь болгар Петр, потрясенный бегством своего войска, был поражен эпилептическим припадком и вскоре умер{33}. Восемьдесят болгарских городов — если это не преувеличение летописца — покорились Святославу. Так он стал полным хозяином всей северной части Болгарского царства.

Первая половина замысла императора Никифора казалась выполненной блестяще. Разгромленное Болгарское государство не представляло теперь никакой угрозы для Византии. Но дальнейшее развитие событий, а особенно та легкость, с которой Святослав добился успеха, беспокоили Константинополь. Становилось ясно, что русский князь не станет торопиться с возвращением на Русь. К этому времени, а может быть и раньше, раскрылась двойная игра патрикия Калокира. Все это делало Святослава еще более опасным для Империи, нежели побежденные им болгары. Император Никифор, верный обычной практике византийских василевсов стравливать между собой своих собственных врагов, поддерживая то одну, то другую сторону, предпринял шаги к возможному сближению с Болгарией. Собственно, возможность такого сближения стали нащупывать уже вскоре после разрыва. Еще в июне 968 года, более чем за месяц до появления Святослава на Дунае, в Константинополе любезно встречали послов болгарского царя{34}.